Флорентийка - Страница 18

К оглавлению

18

Верроккьо вышел под аплодисменты толпы в простой одежде, его без труда можно было принять за крестьянина. Это был приземистый человек с крупной головой и черными вьющимися волосами, а рядом с ним шел его любимый ученик, помогавший ему готовить праздник. Все взоры были прикованы к этому худому, высокому блондину, красоту которого можно было сравнить с бесстрастной красотой статуи греческого бога. Это был Гермес, сошедший на землю. И тогда как Верроккьо, смущаясь, принимал поздравления, греческий бог получал поздравления мэтру с поклоном, улыбкой и без единого слова.

– Дядя, – заявила Кьяра, – если этот молодой человек художник, ты должен заказать ему мой портрет. Мне хочется ему позировать…

– Безумная девушка! Ты попросишь это у своего супруга, когда он у тебя появится. К тому же я не знаю его имени…

– Если дело только за этим, то могу тебе назвать его, – вмешался в разговор Франческо Бельтрами. – Это сын нотариуса. Недавно у меня с ним было дело. Молодого человека зовут Леонардо да Винчи, и Верроккьо очень ценит его. У этого странного молодого человека огромный талант.

– Леонардо? Мне очень нравится это имя. Оно напоминает твою воспитательницу, – насмешливо заявила Кьяра.

Фьора пожала плечами.

– Что такое имя? К тому же этот молодой человек действительно очень красив, чтобы вызывать в памяти Леонарду…

Ночь наступила быстро. Мгновенно, как по взмаху волшебной палочки мага, на площади зажглись факелы. Снова в сумрачном небе торжественно зазвучали трубы. Лоренцо подал руку Симонетте и помог ей спуститься с трона. При свете колеблющегося пламени факелов молодая женщина казалась сверкающей звездой…

– Друзья мои, – произнес своим глухим голосом Лоренцо Медичи. – Приглашаю танцевать!

Сидящие на трибунах гости покинули свои места. Фьора заметила, что незнакомец неотрывно смотрел на нее.

Глава 2
Посланник Бургундии

– Верьте мне, я готов был умереть, чем быть побежденным на ваших глазах.

Стоя на коленях, Лука Торнабуони вымаливал прощения у Фьоры, сидящей в кресле рядом с сервантом, заполненным цветным венецианским стеклом и дорогой серебряной и золотой посудой. Фьора сидела в самой удаленной зале, пытаясь немного успокоиться… В комнате было мало народа, большая часть приглашенных находилась в соседней зале, где под звуки виолы, арфы и флейты танцевали романеску.

Фьора обожала музыку, но сегодня вечером она предпочла слушать, а не танцевать. Открывая бал, Джулиано держал Симонетту за руку, и ей было невыносимо это видеть. Она предпочла уединиться в тихой комнате. Увы, и надо было, чтобы этот верзила последовал за ней. За пламенную речь она наградила его злой улыбкой.

– Может быть, и умереть… но не прогневить монсеньора Лоренцо, – заметила она. – Все знали, что победить должен Джулиано, ведь Звезда Генуи была королевой турнира. Ее нельзя было разочаровывать, ведь кто разочаровывает Симонетту, не нравится Лоренцо.

– Не хотите ли вы сказать… что я дал себя победить?

– Близко к тому. Полноте, Лука, вы в два раза сильнее и на полголовы выше Джулиано. Против Лоренцо я бы ничего не сказала, но его брата вы должны были победить. Я смела надеяться, что мой подарок принесет вам победу. Но вы ничего не сделали… верните мне его!

Молодой человек прижал руку к груди, защищая драгоценный подарок.

– Не будьте так жестоки!

– Я не люблю побежденных. Верните мой платок! Он не для того предназначен, чтобы утирать слезы сожаления.

Чей-то смех заставил молодую девушку обернуться. Скрестив руки на груди, Филипп де Селонже насмешливо наблюдал за парочкой, и это было отвратительно. Увидев, что Фьора смотрит на него, посланник Бургундии зааплодировал ей.

– Браво, мадемуазель! Несмотря на ваш юный возраст, вы обнаружили редкий дар проницательности…

– Что вы хотите сказать? – высокомерно заметила Фьора.

– Что вы, так же, как и я, не одурачены той комедией, которую перед нами только что разыграли. Декорации были превосходны, но роли сыграны плохо.

– Что это значит? – зарокотал Лука, направляясь к возмутителю спокойствия, что позволило молодой девушке констатировать: если Торнабуони был гораздо выше Джулиано, то бургундец был выше Торнабуони.

– Мне кажется, смысл ясен, – презрительно заметил Селонже, и кровь прилила к щекам Фьоры. – Мы посмотрели прекрасный спектакль, который не имеет ничего общего с настоящим турниром.

– Как вы это узнали? Мы действительно сражались куртуазно…

– Вы это называете «куртуазно»? Я бы назвал символической борьбой… или даже не борьбой. Если вы хотите узнать, что такое настоящий турнир, – посетите Брюссель, Брюгге, Гент или Дижон и сможете убедиться, что наше вооружение служит нам во время военных действий… с такими людьми, как вы!

От гнева кровь бросилась в лицо Луки, и, выхватив из богатых ножен висящий на поясе кинжал, он кинулся с поднятым оружием на того, кто так дерзко бросил ему вызов.

– Вы пожалеете о ваших словах!

Филипп де Селонже даже не изменил позы и со снисходительной улыбкой смотрел на нападающего, как смотрят на безответственных детей.

– Что вы намереваетесь делать? Доказать вашу храбрость… и убить меня? – насмешливо спросил он.

– Я хочу сейчас же помериться с вами силами. Вы идете, или я должен вас ударить?

– Вы действительно на этом настаиваете?

– Да, настаиваю!

– Бог мой, как вы скучны! – поморщился Филипп де Селонже. – Вы очень хотите закончить ночь, лежа в постели с двумя или тремя ранами? Мне кажется, что этот вечер можно лучше провести.

18